Ruby, 48 - 13 января 2008 12:25

Нарративные фракталы

Еще один вид литературных фракталов можно назвать нарративными фракталами, поскольку они соотносятся не с умственными схемами, а с существующими или мнимыми произведениями визуального искусства.

В XVII-XVIII веке получил распространение жанр «кабинетов», или «кунсткамер». Ряд картин известных художников представляют собой изображение множества картин внутри картины — барочные галереи, кабинеты или кунсткамеры, на которых изображаются другие картины или собрания картин, как на знаменитых «Менинах» Веласкеса или картинах Дж.-П.Паннини.

В книге Ж.Перека «Кунсткамера»9[9] Перек Ж. Кунсткамера. История одной картины. Пер. В.Кислова. — СПб: Мachina, 2001 рассказывается о картине,
изображающей зал художественной выставки, к экспонатам которой принадлежит и сама эта картина. На этом изображении — снова все картины выставки, включая и картину «Кунсткамера», и так далее, всего шесть уменьшающихся копий, видимых невооруженным глазом, и еще две, которые можно рассмотреть в лупу: «Все картины воспроизводятся снова, и так — несколько раз; при этом точность изображения сохраняется и на первом, и на втором, и на третьем уровне, — до тех пор, пока рассматриваемые произведения не превращаются в крохотные точки».

В отличие от Стоппарда, отказывающего уменьшающимся копиям в сохранении исходного качества, Перек категорично утверждает, что даже шестая, в несколько миллиметров копия, сохраняет детали оригинала. Но копии Перека не воспроизводят оригинал тождественно, детали изображений варьируются или исчезают, чайник превращается в синий кофейник, боксер-победитель на одном уровне изображения в следующей копии лежит на ковре, лютнист превращается во флейтиста, пустынную площадь на следующем уровне заполняет карнавальная толпа, и пр.

Вскоре в результате несчастного случая уничтожается картина «Кунсткамера», умирает смертью хозяина коллекции, и картины становятся недоступны для публики. Это исчезновение «оригинала второго уровня», или первой копии заведомо недостижимого оригинала, резко подогревает интерес и к самой пропавшей картине, и к коллекции в целом, состоящей (по описанию) из многочисленных шедевров старых мастеров.

На волне этого интереса появляются искусствоведческие исследования, посвященные как работам художника, создавшему «Кунсткамеру», так и другим картинам из коллекции.

Читатель, естественно, узнает и о картинах, и об их истории, и о их культурологической и рыночной ценности, исключительно из текста Перека, и в отсутствие оригинальных изображений располагает только словесными описаниями картин. Впрочем, и персонажи книги располагают, в отсутствие картин, запрятанных в семейные архивы, только этими самыми искусствоведческими исследованиями, очередной копией пропавшего оригинала.

Текст книги включает и критические заметки, и интерпретации визуальных произведений, причем, как и в случае визуальных вариаций на различных уровнях изображений, интерпретации их также даются с вариациями: от трактовки «Кунсткамеры» как выражения глубокой горечи разочарованного автора, вынужденного бесконечно рефлексировать в бесконечно повторяющемся мире, до решения ее как осуществления высшего внедрения и присвоения, доходящего до «проекции своих черт на Другого и Похищения в прометеевском смысле слова».

Вскоре, однако, многочисленные культурологические и историко-культурные исследования, глубокомысленные фразы и рассуждения оборачиваются смехом — всего лишь смехом и высшей формой человеческой деятельности — смехом, смехом, которым смеются перед лицом высшего, бесконечного, непостижимого и неизбежного не боги, а люди.

Ибо «Кунсткамера» оказывается грандиозной мистификацией. Разогретая многочисленными и умело поданными упоминаниями в искусствоведческой и массовой прессе, но более всего заинтригованная исчезновением нашумевшей картины, публика наконец скупает выставленные на аукцион произведения из коллекции «Кунсткамеры» по баснословным ценам.

И вскоре узнает, что «:картины, представленные как копии, как подражания, как повторения, и в самом деле выглядели как копии, подражания, повторения подлинных картин: Спешно предпринятая экспертиза сразу же показала, что картины из коллекции Раффке были, действительно, большей частью фальсифицированы, равно как большей частью фальсифицированы подробности этого вымышленного рассказа, задуманного ради одного лишь удовольствия, ради одного лишь трепета пред иллюзорностью».

Множественные варьирующиеся копии бесконечно схожи с оригиналом, которого нет, никогда не было и никогда не будет, это — фальшивка, симулякр творения. Попытки восстановить оригинал по подобиям заведомо обречены на неудачу, ибо оригинала никогда не существовало, а фальшивые копии созданы с изначально лживой целью.

Но не стоит расстраиваться, не стоит скорбеть об утерянной бесконечности и изначальности, также как и о понапрасну израсходованном снобистском восхищении прекрасным и о деньгах, потраченных на фальшивки.

Если место никогда не существовавшего оригинала занимает симулякр творения, единственно достойным занятием становится сложная игра в его заведомо фальшивое воспроизведение, а также смех, который поднимает человека выше пустых богов

• 
• 
•